обучением какому искусству занимались софисты

Софисты. Философские школы Греции

Софисты (дословно: σοφιστης – изобретатель, мудрец) — мудрецы, преподающие философию и другие дисциплины в Древней Греции за деньги. Основные положения философии софистов, отличающиеся от учений философов иных школ, которые преподавали бесплатно, выделяются зачастую абсурдностью диалектико-логических правил, общепринятых в то время.

Учения софистов, как и происхождение общего течения софистики и закат их деятельности датируется V-IV в. до нашей эры – по IV век нашей эры.

Школа софистов. Представители

Наиболее яркими представителями софистики являются:

Проотагор (крайний справа), фрагмент картины Сальватора Розы

Проотагор (крайний справа), фрагмент картины Сальватора Розы

Исследователи античной философии классифицируют эпоху существования софистов на три периода:

Философские идеи софистов

С точки зрения философии утверждения софистов и направление софистики являли собой свод выборочных, разносторонних концепций, теорий и мировоззренческой систематики. В общем, течение софистики лишь поначалу создает свои учения, но позже уже производит на свет довольно небольшое количество своих теорий, подбирая, вбирая, модернизируя, видоизменяя философские взгляды иных течений, представителей философской мысли, и ярких периодов философской жизни.

Особенности философии софистов

Нормы морали и этики у софистов абсолютно произвольно отображаются в зависимости от временных рамок. Эти нормы трактуются с точки зрения концепции релятивизма (т.е. теории относительности), иными словами, софисты утверждали, что один и тот же человек способен воспринимать одно и то же явление по разному, в зависимости от множества влияющих на него факторов (настроение, состояние и тд).

Философские взгляды софистов, софистику критиковали такие выдающиеся мыслители как Сократ и Платон. Также, в число критиков входят представители сократических школ, таких как киники, мегарики и киренаики. Позже, постепенно в учениях софистов становилось все меньше конструктивных философских концепций. Софистика со временем начала выходить на уровень, «качественной риторики», то есть оставалась лишь риторика и искусство побеждать в спорах, но это искусство искусством мыслить назвать было бы не совсем корректно. Хотя, конечно, на самом банальном и обыденном уровне, определенно, это сделать можно.

Религиозные взгляды софистов

Значительное количество софистов, большая их составляющая часть по определению своему являлись приверженцами агностицизма, либо атеизма.

Так, например, знаменитый Протагор, будучи агностиком, сыскал себе славу представителя воинствующего атеизма и полного безбожника. Тут необходимо подчеркнуть тот факт, что обвинения в безбожничестве и богохульстве были предъявлены Сократу, за что последний и был казнен (хотя и не только за это).

В своем труде «О богах» Протагор писал о следующем:

О богах я не могу знать, есть ли они, нет ли их, потому, что слишком многое препятствует такому знанию, — и вопрос темен и людская жизнь коротка.

Источник

Школа софистов

Софисты(греч. sophistes – мудрый, обретший мастерство, творческие способности) открывают рационалистический периодгреческой философии. Школа софистов сформировались в V веке до н.э. и оставалась заметной почти до конца Римской империи. Софисты первые стали брать плату за обучение специальному знанию (красноречию), которое помогало государственным деятелям, адвокатам, политикам, частным лицам ярко и убедительно выступать в народных собраниях, на судебных процессах. Отметим, что древнегреческий суд не знал ни прокурора, ни защитника. Каждый защищал себя сам. Между тем, склонность греков к спорам, к судебным процессам была невероятной. Поэтому частные судебные процессы оказались обычным делом в жизни греков. Многие граждаен прибегали к услугам софистов, обучавших за плату красиво говорить, а иногда писали, которые заучивались наизусть и произносились в судах. Таким образом появились платные учителя «мыслить, говорить и делать».

В софистике произошло перемещение центра тяжести философских интересов из сферы натурфилософии в сферу этики, политики, теории познания.

Главной целью софистов была не истина, а умение убедить слушателей, поэтому на первое место у них выходила риторика – искусство красноречия. Они отрицали объективную истину и утверждали, что истина всегда субъективна. Софистика была риторически-диалектическим искусством и строилась на столкновении противоположных тезисов.

При помощи софизмов и других логических уловок они брались защищать и опровергать любое мнение. Постепенно софистов стали именовать лжемудрецами, считая, что они либо вовсе не занимаются практическими вопросами, либо обнаруживают в них такую ловкость, что заморочат и обведут вокруг пальца любого. Софизмы, разного рода словесные уловки и логические ухищрения создавались на почве двусмысленности слов, путем подмены тезиса, намеренного удлинения речи, приведение противника в состояние раздражения и гнева, когда в состоянии аффекта он утрачивал способность следить за логикой изложения и т.д. Парадокс «Учитель и ученик» (Сократ. Кессиди. с. 106)

Вот пример того, как два софиста решили запутать простого человека по имени Ктисипп:

— «А есть ли у нее щенята?»

— «И их отец, конечно, собака же?».

— «Я даже видел, как он занимается с самкой».

— «Что ж, ведь это собака твоя?».

— «Значит, это – отец твой, следовательно, твой отец – собака, и ты – брат щенят».

В дошедшем до нас сочинении «Двоякие речи» основные философские понятия «добро» и «зло» доводятся до цинизма. «Болезнь есть зло для больных, для врачей – благо». «Смерть есть зло для умирающих, а для продавцов вещей, нужных для похорон и для могильщиков – благо». Примером древнего софизма является софизм «Рогатый»: «То, что ты не потерял, ты имеешь; ты не потерял рога, следовательно, ты их имеешь». «Будет ли ложью, если человек лжет и при этом сознается, что лжет?».

Софисты создали определенные предпосылки для создания формальной логики. Софистику определяют как совокупность многообразных видов аргументации, основанных на субъективистском использованииправил логического вывода ради сохранения и утверждения наличных положений и теорий, которые по тем или иным причинам признаются истинами, не подлежащими критике, пересмотру.

Важно, однако, что в центре внимания софистов был человек и его познавательные способности.Тем самым софисты впервые выдвинули гносеологическую проблему достоверности человеческих знаний и возможности объективных истин.Софисты ориентируются на индивида, объявляя его субъектом познания. Все, что мы знаем о предметах, мы получаем чрез органы чувств. Все же чувственные восприятия субъективны (то, что здоровому человеку кажется сладким, больному покажется горьким). Значит, всякое человеческое знание относительно. Объективное, истинное знание недостижимо. Ведь критерий истины – человек с субъективным миром мнений и восприятий. Все человеческие представления, оценки, идеи имеют субъективный характер. Истина (добро, прекрасное, мудрое…) существует только для нас, для людей. Нет и не может ничего истинного, справедливого и прекрасного вне и независимо от человека.Поэтому объективных знаний нет – есть только мнения.

Исходя из понимания субъективности истины и недостижимости объективного знания, они и строят свои логические предположения, так называемые софизмы.

Софистов подразделяют на старших (Протагор, Горгий, Продик) и младших (Алкидам, Линофрон, Критий). Главой софистов был Протагор. Ему, считавшему себя «учителем людей», принадлежат знаменитые слова, что «человек есть мера всех вещей; существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют».

Выдвинул 3 основных принципа софистов:

I. Изменчивостьесть главное свойство материи и человека. Отсюда берет начало релятивизм софистики (лат. relativus – относительный – философское течение, в соответствии с которым человеческое познание всегда относительно, условно).

II. Все возникает и существует само по себе.

III. Все существующее в космосе приходит в противоположное себе, а не изменяется как попало. Следовательно, всякая вещь состоит из противоположностей, а «о всяком предмете можно сказать двояко и противоположным образом».

С конца V века до н.э. эта тематика стала предметом особого внимания, прежде всего, у знаменитого древнегреческого философа Сократа.

Этический антропологизм Сократа (ок. 470 – 399 гг. до н.э.)

Согласно легенде, Херефонт, который в молодости был другом и последователем Сократа, прибыв однажды в Дельфы, святилище бога Аполлона, осмелился обратиться к пифии (прорицательнице), устами которой якобы вещал бог, с таким вопросом: «Есть ли кто на свете мудрее Сократа?». Ответ пророчицы гласил: «Никого нет мудрее» (Платон, Апология, 21 а).

Сократ не утверждал, что «человек – мера всех вещей». Но в действительности именно его философия сконцентрировала греческую мысль на человеке,поиске истины, человеческом достоинстве, познании человеком самого себя и жизни в согласии с нравственными нормами, диктуемыми разумом. Человека он понимал как нравственное существо. Поэтому философию Сократа называют этический антропологизм.

Основной философский интерес Сократа состоял в поисках ответа на вопрос, что такое человек, что есть сознание, познание себя. Известно положение Сократа – «Познай себя». (Это изречение было написано на стене храма Аполлона в Дельфа). Призыв «Познай самого себя!» и утверждение Сократа «Я знаю, что я ничего не знаю» определили суть его философии.

Сведения об его идеях дошли до нас исключительно в изложении его учеников, прежде всего, его ученика Платона. т.к. сам за всю жизнь не написал ни строчки. Письменность он считал внешним, мертвым занятием. Сократ подчеркивал, что он не любит книги потому, что им нельзя задавать вопросы, и поэтому живой разговорный диалог ставил неизмеримо выше того, что написано.

Сократ – мыслитель, в ком тесно взаимосвязаныЛичность и его учение. Жизнь Сократа невозможно отделить от его идей, от его творчества, пусть и ненаписанного. Поэтому как ни о ком другом я буду много говорить остиле жизни Сократа и его поступках, поскольку они имеют огромную значимость для его философии.

(Сократ – первый афинский (по рождению) философ. Представим себе Афины конца V в. Это прежде всего рыночная площадь – агора. Вокруг агоры – общественные здания (мастерские, парикмахерские, лавки торговцев и т.д.). С любого места виден Парфенон на Акрополе. Агора всегда полна народа. В Афинах, в том числе на агоре целыми днями можно было увидеть человека, который бродил по городу и вступал в беседу с каждым, кто попадался ему навстречу. Он вел беседу с простыми людьми, но избегал выступлений в народном собрании, на суде, в государственных учреждениях. Это – Сократ.

Отец Сократа – ремесленник-камнетес, а мать – повивальная бабка. Во время войны Афин со Спартой участвовал в сражениях. Хоть и не стремился к активной общественной жизни, так не менее был заседателем в совете во времена демократического правления в Афинах.

Привлекал внимание буквально всем: внешностью, образом жизни, деятельностью, учением. По представлениям греков, ценивших телесную красоту, был безобразен наружно: невысокого роста, приземистый, с отвисшим животом, короткой шеей, большой лысой головой, огромным выпуклым лбом и глазами навыкате. (Платон, диалог «Федон»). Однако этот человек с непривлекательной внешностью обладал огромным обаянием и невероятной душевной красотой. Греческий красавец Алкивиад (Платон «Пир») отмечал, что Сократ похож на сатира – получеловека, полудемона, полукозла, но с такой внутренней красотой, которая присуща только богам. Алкивиадотмечал, что Сократ поражал и завораживал слушателей, когда начинал говорить и раскрывать свою душу.

(Далее зачитать из книги «Сократ» Кессиди с. 53.)

Алкивиад: «Когда я слушаю Сократа, сердце у меня бьется гораздо сильнее, чем у беснующихся корибантов, а из глаз моих от его речей льются слезы; то же самое, как я вижу, происходит со многими другими. Слушая Перикла и других превосходных ораторов, я находил, что они хорошо говорят, но ничего подобного не испытывал, душа у меня не приходила в смятение, негодуя на рабскую мою жизнь».(Пир, 215 b).

Алкивиад признается, что только перед Сократом он испытывает чувство стыда. Алкивиад:«Сократу неважно, красив ли человек или нет…, богат ли и обладает ли каким-нибудь другим преимуществом, которое превозносит толпа. Все эти ценности он ни во что не ставит, считая, что и мы сами – ничто, но он этого не говорит, нет; он всю свою жизнь прикидывается наивным и разыгрывает людей».(Пир, 216 с).

Здесь Платон устами Алкивиада пытается показать, что все свое время Сократ посвящал философским беседам и спорам с людьми, которым было не до споров Сократа; зачастую они не понимали его. Сократ проповедовал свою этическую философию в кузницах, в мастерских, где собирались ремесленники, на базарах, на агоре. Так как Сократ превосходил всех в искусстве спора, то его часто избивали, таскали за волосы, насмехались над ним, а когда кто-то дал ему пинок, он, стерпев физический остракизм обидчика, сказал в ответ: «Если бы меня пнул осел, то разве бы я стал в этом случае подавать апелляцию в суд?».

Платон идеализирует Сократа, пытается показать его внутреннюю идеальную сущность, его эйдос (идею). Платон подчеркивает, что в Сократе есть что-то непостижимое, загадочное, неуловимое, сокровенное… Платону не важно внешнее бытие Сократа, ему важно показать внутреннее бытие философа.Платон изображал Сократа чудаком, за которого он себя выдавал и которым его считали люди лишь затем, чтобы привлечь внимание к своеобразию духовного облика Сократа.

Вместе с тем, Платон стремился показать значениемыслителя, который первым среди философов предпринял исследование идеального и провозгласил бытие идеального в качестве реальности не менее подлинной и действительной, чем бытие чувственно воспринимаемых вещей.

Источник

Софизм и софисты (древняя Греция)

Софисты

Софисты (софос – мудрый) и софизм пришли на арену античной мысли в 5 в. до н.э. Они сделали политико-правовую мысль широко применяемой и распространимой в условиях процветания демократии того времени.

Первые коучи и платные просветители, за плату делившиеся знаниями о правильном в опросах государства, общественного порядка, права и морали.

В виду отсутствия единой школы, софистов разделяют на старших (Протагор, Горгий, Продик, Гиппий, Антифонт и др.) и младших (Фрасимах, Калликл, Ликофрон и др.).

Если старшие софисты все были демократами, то среди младших можно найти любителей других форм правления.

Софизм и его представители

Протагор и софизм

Протагор (481—411 до н. э.) выдвигал свой главный тезис — «Мера всех вещей — человек, существующих, что они существуют, а несуществующих, что они не существуют». Именно этим тезисом и обосновывалась необходимость в демократии. Он толковал древнегреческие мифы как сказания о дарах человеку от каждого бога по навыку или характерной черте. А так как эти дары достались всем людям, то последние равны между собой.

Все люди обладают необходимыми добродетелями (например, чувством справедливости, любознательностью, благочестием и пр.), которые делают его достойным к приобщению к управлению государством.

Горгий и софизм

Горгий (ок. 483—375 до н. э.) тоже был довольно знаменит. По нему, законы – стражи справедливости, большое достижение цивилизации. Он различал писанный закон как искусственный конструкт и божественный закон, при этом не делая между ними различий. Так, божественный закон это суть жизни, которому противоречить человеческий закон не должен.

Горгий ярый сторонник писанных законов, однако говорит о том, что есть ценности, которые выше этого – справедливость, единение, благо мира.

Гиппий и софизм

Гиппий из Элиды (460—400 до н. э.) первым заговорил в духе естественного права, чем провел четкую границу между природным законом (фюсис) и полисным (человеческим, государственным) законом (номосом). Отсюда номос это естественное право, главное и справедливое, в отличии от фюсиса. Люди – сограждане и родственники по духу.

Антифонт

Рассматриваемый философ развивал те же тезисы о естественном праве. Люди равны из равенства своих потребностей и желаний, а неравенство возникает из законов человека.

Таким образом, даже полезные человеческие (полисные) законы скорее ограничивают человека, чем развивают его, в отличии от законов природы.

Отсюда необходимость работы с людьми в духе природы, только из этого проистекает их единство в общественной жизни.

Фрасимах

Фрасимах из Халкедона выдвигал тезис о том, что политика это человеческая сфера, которой чужды божественные законы. Политика это точка приложения человеческих усилий, где главный решающий фактор выгода, которую приобретает сильнейший. Отсюда и понимание справедливости как того, что хочет под ней понимать победитель.

Законы это всегда продукт власти, содержащий вносимые ей постулаты. Демократическое правительство принесет демократию, тираническое принесет тиранию. Что вложит власть в закон, то и будет справедливостью.

Полномочия рассматриваются Фрасимахом как преимущество перед другими игроками.

Отсюда полное отторжение формы правления как решающего фактора, ведь любое правительство – победитель, который будет диктовать свои законы.

При этом, в руках сильных мира сего находятся не только законы, как инструмент подавления, но и нравственность.

Пол Агригентский

Пол Агригентский, видный представитель софизма, тоже отвергал нравственность. Он отрицал существование справедливости, отсюда призывал несмотря ни на что реализовывать свои желания и цели.

Тиран всегда будет в лучшем положении, поэтому и оправдывается Полом Агригентским несправедливость и произвол правителя.

Калликл

Калликл воспевал аристократическую форму правления. В дискурсе природного и человеческого права, он отдавал предпочтение природному и через него обосновывал расслоение и несправедливость (как в природе есть сильные и слабые, съеденные и выжившие).

Ликофон

А вот Ликофон был тем софистом, который продвигал теорию государства как общественного договора, своеобразного взаимного союза. Понимание закона отсюда как договора и гарантии личных прав. Обосновывая наличие личных прав человека Ликофон говорил о том, что такой набор прав это содержание первоначальной договоренности. Отсюда естественное равенство.

Алкидам Элейский

Младший софист (звучит как должность) Алкидам Элейский (первая половина IV в. до н. э.), ученик Горгия, делает интеллектуальную попытку сделать равными кроме свободных граждан также и рабов. Боги никого не сделали рабом, утверждал он. Конечно, эта попытка в то время была воспринята иронично.

Источник

Что значит софистика

Софисты были известны умением вести споры, запутывая оппонента и ставя его в тупик. Поэтому слово «софист» быстро стали произносить с осуждением, оно стало означать изворотливого, бесчестного болтуна.

Древнегреческие софисты. Философия софистов

К классическим софистам V-IV веков до н.э. относятся Протагор Абдерский, Горгий из Леонтин, Гиппий из Элиды, Продик Кеосский, Антифонт, Критий Афинский (так называемые старшие софисты), а также Ликофрон, Алкидамант, Фрасимах и другие младшие софисты. Труды большинства софистов не сохранилось, доступны лишь фрагменты и упоминания их идей у других авторов.

Он (Протагор) первый заявил, что о всяком предмете можно сказать двояко и противоположным образом, и сам первый стал пользоваться в спорах доводами.

Он первый стал брать за уроки плату в сто мин; первый стал различать времена глагола и точно выражать время действия; стал устраивать состязания в споре и придумал уловки для тяжущихся; о мысли он не заботился, спорил о словах, и повсеместное нынешнее племя спорщиков берет свое начало от него.

Диоген Лаэртский. «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов»

Софисты не были едины в своих философских взглядах. Например, идею о том, что все в мире относительно, они объясняли совершенно по-разному:

Человек есть мера всех вещей, поэтому все истинно, утверждал Протагор.

Всякое мнение ложно, поэтому подлинной истины не бывает, считал Ксениад.

А вот Критий прямо утверждал, что религию выдумали умные люди, чтобы заставить глупых подчиняться и выполнять законы.

Что такое софизм? Примеры софизмов

Софизмы делят на два вида:

Логический софизм основан на нарушении логики: подмене тезиса (основной мысли); на ложных посылках; на нарушении хода рассуждения, нелогичном выводе и т.п.

Что ты не потерял, то имеешь. Рога ты не терял. Значит, у тебя его рога.

Человек способен видеть без левого глаза и способен видеть без правого глаза. Других глаз у нас нет. Получается, что человеку не нужны глаза, чтобы видеть.

По легенде, у Протагора учился судебному красноречию Эватл. По договору, ученик должен был заплатить учителю 10 тысяч драхм, как только выиграет свой первый судебный процесс. Но когда учеба закончилась, Эватл не участвовал в тяжбах и ничего не платил.

Эватл рассуждал обратным образом: Платить я не будут в любом случае. Если я проиграю, то не должен платить по договору. Если я выиграю, то не должен платить по решению суда.

Софисты и Сократ

Софистов критиковали великие греческие философы Сократ, Платон и Аристотель. Диалог Платона «Протагор» посвящен спору Сократа с софистом Протагором. Аристотель написал специальную книгу «О софистических опровержениях».

Как и софисты, Сократ не претендовал на абсолютное знание и истину в последней инстанции. Ему приписывают знаменитое изречение: «Я знаю, что ничего не знаю». Но Сократ, в отличие от софистов, считал своей задачей поиск объективной истины и справедливости.

Сократ критиковал софистов за нежелание разделять истину и ложь. Он отмечал, что моральный релятивизм (представление, что все относительно) вреден для общества и государства.

Главным способом поиска истины для Сократа был диалог и логическое рассуждение. Он осуждал ораторское искусство как умение потакать толпе. Хитростям софистов Сократ в диалоге противопоставлял искусно задаваемые вопросы. С их помощью философ обнаруживал противоречия в рассуждениях собеседника и заставлял его самого прийти к нужным выводам.

Сократ. Бюст из Национального музея в Неаполе. Фото: Wikimedia

Источник

Обучением какому искусству занимались софисты

Библиографическое описание:
Верлинский А.Л. СОФИСТЫ // Античная философия: Энциклопедический словарь. М.: Прогресс-Традиция, 2008. С. 681-694.

СОФИСТЫ (οἱ Σοφισταί), под этим именем в историю философской мыс­ли вошли интеллектуалы, игравшие активную роль в общественной и куль­турной жизни Древней Греции сер. 5 – нач. 4 вв. до н.э. Несмотря на от­сутствие в их деятельности организационного единства, различие научных и литературных интересов, расхождения в философских и политических воззрениях, заметны типичные черты, позволяющие говорить о «софисти­ческом движении».

Единство софистики проявляется внешне в самом характере их про­фессиональной деятельности, представлявшей собой новое явление в гре­ческой культурной жизни – преподавание юношам, уже получившим школьное образование, риторики, а также ряда других дисциплин, как гу­манитарных, так и точных, ориентированное в первую очередь на подго­товку к политической деятельности. Не все области занятий софистов име­ли прямое отношение к преподаванию, их выступления и сочинения были рассчитаны на достаточно большую аудиторию, а само движение отличал не только педагогический, но и просветительский характер.

Педагогическая деятельность софистов как интеллектуалов-эрудитов оказалась возможна благодаря уникальной широте нового образовательно­го идеала, утвердившегося в это время среди верхушки общества. Софисты обещали научить умению «хорошо говорить», что подразумевало ораторское мастерство и связанную с ним эрудицию в области истории, государствен­ного устройства и права, а также научить «добродетели», предполагавшей этические и практические качества совершенного гражданина и политика, но, вместе с тем, широкий круг знаний, выходящих далеко за рамки необхо­димого для политической деятельности (в т. ч. философию и математику).

Кроме того, софистов объединяет и новая ориентация теоретиче ских интересов. Если предшественники софистов досократики ставили на пер­вое место изучение «природы» в широком смысле, от космологических пер­вопринципов до физиологии живых существ, то для софистов центральное значение приобретают этика и политическая теория, а в области эпистемо­логии, с утратой интереса к физико-онтологической проблематике, основ­ное внимание уделяется конфликтующим представлениям, опирающимся на данные чувственного восприятия и обыденного опыта. Физические про­цессы, лежащие в их основе, представляли для софистов второстепенный интерес или прямо рассматривались ими как непостижимые.

Значение софистики для истории философской мысли состоит в от­крытии для критического обсуждения новых тем, которые сегодня относят­ся к эпистемологии, философии языка, этики, социологии и политической теории: достоверность чувственных представлений и суждений разума, а также их выражение в языке, относительность истины применительно к различным субъектам, обстоятельствам места и времени, этническим осо­бенностям, соотношение универсальных принципов и норм, устанавливае­мых людьми в области этики, языка, общественных институтов, критерии выбора в нравственной области (влияние удовольствия на поведение, ха­рактер утилитарного расчета в выборе поступков), принципы, на которых основана общественная жизнь, и мотивы, приведшие к возникновению об­щества, сущность богов и происхождение религии.

Развитие значения слова «софист». Нет свидетельств того, что уже в эпоху расцвета софистического движения слово σοφιστής («софист») слу­жило устойчивым обозначением или самоназванием представителей како­го-то определенного типа интеллектуальных занятий в противоположность остальным. Существительное σοφιστής образовано от глагола σοφίζομαι («проявлять мастерство», «заниматься каким-либо искусством»); первона­чально (впервые встречается у Пиндара) относилось к поэтам, рапсодам и музыкантам, но со 2-й пол. 5 в. так начинают называть людей, обладаю­щих мудростью в самом широком смысле, в первую очередь жизненно­прак тического характера (Hdt. I 29, 1: Семь мудрецов), но также и религиоз­ной (II 49, 1) и в отдельных случаях, возможно, философской и научной (IV 95, 2: Пифагор). Слово «софист» в широком положительном смысле («муд­рец») часто встречается и в позднейшее время. Параллельно с этим в ряде случаев σοφιστής (вместе с родственными ему σοφίζομαι и σόφισμα) при­обретает специфический оттенок изобретательности, практической ловко­сти, хитрости, которому может сопутствовать как положительная, так и от­рицательная оценка говорящего. Приблизительно с 20-х годов 5 в. до н. э. вся эта группа слов (отражая негативную реакцию части общества на об­щественное значение интеллектуалов, роль и усиление значения техники аргументации в различных сферах) начинает употребляться для обозначе­ния бесплодного мудрствования, а также формально изощренных, но пус­тых или лживых речей. Тогда же появляются первые примеры σοφιστής как бранной клички современных интеллектуалов (наиболее яркие примеры см. в «Облаках» Аристофана).

К началу 4 в. в произведениях риторов и софистов (Исократ, Алкидамант, трактат «Двоякие речи») появляются первые примеры более узкого значения σοφιστής как профессионального наставника «добродетели и мудрости», в первую очередь под этим понимаются преподаватели риторики (но так­же и писатели вообще, и очень редко – софисты прошлого, Протагор и др.). Напротив, в сочинениях Платона σοφιστής последовательно используется для обозначения софистов прошлого (Протагора, Продика и др.) и подра­зумевает деятельность, резко отличную от деятельности Сократа, а также философов в целом. В кругу последователей Сократа слово σοφιστής при­обретает те аспекты значения, с которыми оно устойчиво связано впослед­ствии: претензии на обладание мудростью и взимание платы за обучение ею в противоположность сократовскому незнанию и готовности бескоры­стно исследовать вопрос с любым собеседником, использование логически сомнительных аргументов ради победы в споре, а не ради поиска истины. Два аспекта значения слова σοφιστής – получение платы за обучение и ис­пользование сомнительной аргументации – в дальнейшем подразумеваются в первую очередь, когда слово употребляется в расширительном и негатив­ном значении, в т. ч. и в полемике философов между собой.

С конца 4 в. σοφιστής наряду с негативным употреблением приобре­тает также техническое значение «преподаватель эпидейктического (тор­жествен-ного) красноречия», ориентированного на художественные зада­чи, в противоположность политической и судебной риторике. С расцветом эпидейктической риторики во 2-й пол. 1–3 в. н. э. слово σοφιστής, почти вышедшее из употребления в конце эллинизма, становится вновь весьма распространенным. Риторы этого времени, делавшие главный упор на фор­мальной отделке речей, односторонне представляли софистов 5–4 вв. до н. э. в качестве своих предшественников (в науке это литературное направление, представленное риторикой и связанными с ней художественными жанра­ми, получило название «Второй софистики»; впервые это выражение встречается в сочинении Флавия Филострата «Жизнеописания софистов»).

Источники изучения. Сочинения всех видных представителей софис­тического движения дошли до нас в виде немногочисленных фрагментов, как правило представляющих собой цитаты у позднейших авторов (целиком дошли лишь речи Горгия, Антифонта и Алкидаманта, из которых только речи Горгия представляют историко-философский интерес). Общие черты учений софистов и характер движения в целом восстанавливаются благода­ря произведениям Платона, Ксенофонта, Аристотеля и др. авторов, которые существенно дополняют сведения, основанные на подлинных фрагментах, но требуют критического отношения. Фрагменты соч. софистов собраны в 3-м томе «Фрагментов досократиков» Дильса–Кранца (DK), где опубли­кованы также два анонимных сочинения, отражающих типичную для со­фистов проблематику: «Двоякие речи» (DK90), трактат, написанный вско­ре после окончания Пелопоннесской войны; и «Аноним Ямвлиха» (DK89), софистическое рассуждение 5–4 вв. до н. э., посвященное соотношению «закона» и «природы», которое включил в свой «Протрептик» неоплатоник Ямвлих.

Влияние идей софистов и их развитие обнаруживается в различных произведениях др.-греч. литературы 2-й пол. 5–4 вв. (особенно важны «История» Фукидида и драмы Еврипида, а также некоторые сочинения Гиппократовского корпуса: «Об искусстве», содержащем защиту медицины от нападок ее врагов, а также «О дыхании»; учения софистов и Демокрита о развитии цивилизации развиваются в трактате «О древней медицине» при­менительно к медицинскому знанию, а рассуждение о медицинском методе, основанном на опыте, перекликается с идеями софистов в отрицании значе­ния натурфилософских теорий для медицинского знания).

Основные представители. Ниже приведены те, кто фигурируют как софисты главным образом в произведениях Платона и Ксенофонта, – глав­ным основанием для характеристики того или иного деятеля как «софис­та» для них было преподавание «добродетели» или риторики. Отделить со­фистов, занимавшихся в той или иной степени философскими проблемами специально, от тех, кто затрагивал их только в связи с риторикой, не всегда позволяют наши источники.

Наиболее значительные профессиональные преподаватели: Протагор, Продик, Гиппий, Горгий, Антифонт; второстепенные: Ксениад из Коринфа; Кратил из Афин; Ликофрон; братья Дионисиодор и Евтидем, которые, со­гласно платоновскому «Евтидему», были изгнаны из Фурий и преподава­ли в Афинах эристику, искусство опровержения любого ответа на заданный вопрос; сохранились свидетельства об их эпистемологических воззрениях, имеющих отчасти скептический, а отчасти релятивистский характер (Plat. Crat. 386d; Euthyd. 284c; Sext. Adv. math VII 64); Фрасимах, видный оратор и преподаватель риторики; Алкидамант из Элаи, ученик Горгия. В извест­ной мере близок к софистам Дамон, преподаватель музыки и политический советник Перикла. К софистике как интеллектуальному движению относят­ся, в силу затрагиваемой ими тематики, и некоторые писатели и политиче­ские деятели: Критий, Калликл из Афин, известный как персонаж плато­новского «Горгия», где он представлен как защитник учения о естественном праве сильнейшего на власть, а также Диагор Мелосский, поэт, автор сочи­нения, в котором отрицалось существование богов.

Хронологические и географические рамки. Старший по возрасту из софистов, Протагор, стал преподавать с нач. 50-х годов 5 в., а замет­ный резонанс деятельность софистов приобретает с сер. 40-х (Протагор со­ставляет законы для общегреческой колонии Фурии, выведенной в Южн. Италию в 443; Горгий публикует сочинение «О природе» в 444–441), в пер­вую очередь в Афинах, благодаря наиболее последовательной демократиза­ции государственного строя (реформа Эфиальта) и усилению в связи с этим значения ораторского искусства, общему культурному подъему, атмосфере свободомыслия, царившей в эти самые благополучные для афинской демо­кратии годы. Судя по указанию в платоновском «Протагоре» (310e), дейст­вие которого приурочено к 432, Протагор, Продик и Гиппий были на вер­шине популярности в Афинах в конце 30-х годов. Сходное впечатление, что софисты становятся ведущей интеллектуальной силой в Афинах накану­не Пелопоннесской войны, создается из вступительной беседы в «Гиппии Большем» (281c; 282e – 283b). Горгий, впервые посетивший Афины только в 427 с леонтинским посольством, сразу приобрел огромную популярность своими речами.

Софисты отличались склонностью к переездам из города в город, не­обычной даже на фоне высокой горизонтальной мобильности деятелей культуры в Древней Греции. Ни один из выдающихся софистов не жил в Афинах постоянно, но Продик, очевидно, преподавал здесь в течение бо­лее длительного времени, чем все остальные. Влияние знаменитых софис­тов в Афинах было значительным также благодаря распространению их со­чинений. Некоторые из менее значительных софистов преподавали здесь постоянно (Фрасимах, Антифонт, возможно, ученики Горгия). Интерес к ним был весьма велик даже в культурно отсталых государствах: Горгий жил в течение длительного времени в Фессалии, Продик выступал в Беотии и Спарте, Гиппий читал в Спарте лекции антикварно-исторического харак­тера); он же заработал более 20 мин своими выступлениями в небольшом сицилийском городке Инике. В большинстве случаев подобные визиты в периферийные в культурном отношении полисы сводились к кратковре­менным или даже однократным выступлениям перед широкой аудиторией. Подвижность софистов объясняется не только повсеместным интересом к их красноречию, эрудиции и оригинальным идеям, но и в том, что число слушателей их курсов, за исключением риторики, не было достаточным для постоянного преподавания даже в Афинах. Кроме того, софисты обучали дисциплинам, в которых объем знаний был сравнительно небольшим (толь­ко что возникшая риторика, элементы грамматики, сведения по политиче­ской теории), укладывался в компактные курсы и требовал частого обнов­ления слушателей.

Признание, которым пользовались софисты как в родных полисах, так и за их пределами, выражалось, в частности, в том, что они выполняли важ­ные дипломатические миссии: Горгий в качестве посла Леонтин сумел при­влечь Афины к военному союзу против Сиракуз, Продик и Гиппий неод­нократно выполняли сходные поручения своих собственных государств. Оборотной стороной широкого общественного резонанса было враждебное отношение к софистам представителей консервативных воззрений разной политической окраски (Plat. Apol. 33c–34b; Protag. 316d; Men. 91a–92e, бо­лее ранним свидетельством являются «Облака» Аристофана, в которых в об­разе Сократа карикатурно соединяются его собственные черты с элемента­ми, типичными для натурфилософов и софистов). Имеются и сведения о прямых гонениях против отдельных софистов в Афинах, а также в других полисах. Протагор был обвинен в нечестии за высказывание, что он не мо­жет ни утверждать, ни отрицать существование богов; слушателей Горгия в Аргосе подвергли штрафу. Эти гонения стоят в одном ряду с нападками консерваторов на интеллектуалов различных убеждений, жертвами которых в разное время были Анаксагор, Еврипид и Сократ, и не являются проявле­нием враждебности, направленной исключительно против софистов.

Цели, формы и методы преподавания. Преподавание софистов было рассчитано на состоятельных подростков и юношей, начиная приблизи­тельно с 15 лет, и представляло собой отчасти преподавание уже знакомых дисциплин на более высоком уровне (изучение литературы и иногда му­зыки), отчасти же новых. Софисты провозглашали в качестве общей цели воспитание «добродетели», ἀρετή (Diss. log. 6, 7; Plat. Apol. 20ab, Protag. 318e, Men. 91ab, Euthyd. 273d; Soph. 223a). Хотя некоторые из них (Евтидем и Дионисиодор) сводили понятие ἀρετή к способности искусно рассуждать и тем самым добиваться практического успеха, в целом софисты понимали добродетель весьма широко – как совокупность нравственных качеств и ин­теллектуальных способностей, соответствующих общепринятому идеалу человека и гражданина и гарантирующих в силу этого успех на политиче­ском поприще. В соответствии с типичной для этого времени склонностью преувеличивать значение интеллектуальных факторов в поведении, как эти­ческие, так и интеллектуальные аспекты «добродетели» рассматривались в равной степени как результат обучения. Так, Протагор ставит своей целью обучить воспитанников благоразумию, позволяющему успешно управлять домашними делами и достичь в политической жизни наибольшего могуще­ства в речах и делах (Plat. Prot. 318e, ср. Resp. 600de).

Риторика, которую преподавали все C., была связана с политической ориентацией их образовательной деятельности. Горгий, занимавший осо­бое место среди софистов, подчеркивал, что учит не добродетели, а ора­торскому искусству (Meno 95c), и преподавал, очевидно только риторику. Остальные софисты учили различным дисциплинам, в той или иной степе­ни связанным с потребностями политической практики или красноречия, однако нередко направленным только на расширение интеллектуального кругозора. Так, Гиппий преподавал астрономию, арифметику, геометрию и музыку, различные предметы исторического и филологического характе­ра. Филологическими дисциплинами занимались многие софисты, затра­гивая при этом и теорию языка: учение о правильности имен: «орфоэпия» и «правильность имен» Протагора, «правильность имен» Продика (разли­чение значений близких по семантике слов). Объяснение поэтов, состав­лявшее важную часть обучения, служило формальным упражнением в вы­явлении противоречий (DK80 А25) Интерес к астрономии, математике, натурфилософским и онтологическим учениям засвидетельствован для многих софистов, однако не всегда можно определить, преподавали ли они эти дисциплины.

Софисты выступали перед широкой аудиторией по торжественным по­водам, произносили импровизированные речи, а также отвечали на вопро­сы присутствующих. Наряду с подобными однократными выступлениями, в кругу постоянных учеников читались курсы лекций, рассчитанные на бо­лее подготовленную аудиторию, и велись беседы (Hipp. Mai. 282c о сочета­нии более популярных и специализированных занятий у Продика; беседы в узком кругу учеников наглядно изображены в «Протагоре», 314e–316a). Некоторые из учеников сопровождали учителя в его переездах из города в город (Protag. 315a; c).

Софистическая риторика. Практически все софисты преподавали ри­торику как основной предмет и благодаря их деятельности в кон. 5 – нач. 4 вв. появляется множество руководств по ораторскому искусству (τέχναι λόγων, Plat. Phaedr. 266d–267e; Arist. Rhet I, 1354b16–22). Руководства по ри­торике не были простыми коллекциями образцовых речей, они содержали и элементы теории: определение ораторского искусства, его целей и методи­ческих принципов; суждения о его происхождении (происхождение ритори­ки из опыта в сочинении Пола, ученика Горгия, Plat. Gorg. 462bc, ср. 448c); деление речей на части; детальное различение элементов речи (приведение доказательств, опровержение, разъяснение, хвала, порицание) и их подви­дов, показывающее тенденцию к систематическому изучению средств ора­торского воздействия и к их дифференциации (Plat. Phaedr. 266d). Протагору и Алкидаманту принадлежали классификации видов высказывания, ориен­тированные на риторические нужды, но предвосхищавшие грамматиче­скую классификацию типов простых предложений (D.L. IX 53–54).

Для практического обучения использовались образцовые речи, напр., защита и обвинение мифологических персонажей (сохранились «Елена» и «Паламед» Горгия, «Одиссей» Алкидаманта), позволявшие не только де­монстрировать технику аргументов, основанных на правдоподобии, но и ка­саться общих вопросов литературного и философского характера. Дошел отрывок из образцовой политической речи, принадлежащей Фрасимаху и фиктивные судебные речи («Тетралогии» Антифонта). Протагор и Горгий ввели практику трактовки «общих мест», игравшую впоследствии важную роль в риторике (τόποι = loci communes, DK80 B 6), Горгию принадлежали примеры «осуждений и похвал» (DK82 A 25). Важной стороной преподава­ния было мнемотехника (в школе Горгия практиковалось заучивание речей целиком, 82 B 14).

В преподавании риторики софисты широко практиковали антитетиче­ский принцип, т. е. упражнения в аргументации за и против одного и того же положения. Протагор утверждал, что о любой вещи могут быть выска­заны два противоположных утверждения (80 A 1§51), и он же уделял зна­чительное внимание практике похвал и порицаний одного и того же лица, дал образцы аргументов против различных выдвинутых положений в ру­ководстве по «эристике», т. е. искусству опровержения. По антитетическо­му принципу (расположенные попарно фиктивные речи тяжущихся сторон) построены «Тетралогии» Антифонта.

По мере развития риторической теории и практики становился яснее ее характер как формальной дисциплины, систематизирующей и совер­шенствующей приемы аргументации. Были отчетливее проведены границы компетенции риторического искусства: техническим усовершенствование средств (точность и компактность языкового выражения, отбор и пред­ставление аргументации, психологическое воздействие на слушателей) для достижения целей, постановка которых не входит в компетенцию само­го искусства. Горгий, подчеркивавший, что учит не добродетели, как дру­гие софисты, а ораторскому искусству (Plat. Men. 95c), сделал важный шаг в определении точных границ риторики и ее этической нейтральности как дисциплины. Он же, с одной стороны, указал, что возможность злоупот­ребления ораторским искусством, как и любым другим знанием, не может служить основанием для обвинений против него в целом, а с другой сторо­ны, подчеркивал, что преподавание риторики в принципе преследует бла­гую цель (Gorg. Hel. 14; Plat. Gorg. 456de; Isocr. Antid. 252).

Использование антитетического принципа в преподавании ритори­ки (наряду с ориентацией на правдоподобие вместо истины) было одной из важнейших причин обвинения софистов в беспринципности. Так, уже Аристофан представил обещание Протагора «сделать более слабый аргу­мент более сильным» как готовность научить неправую сторону одержи­вать верх над правой посредством лжи (Nub. 112–115, 889–1114). В дейст­вительности у некоторых софистов (Дионисиодор и Евтидем, Plat. Euthyd. 272a–b) преподавание техники опровержения было сопряжено с отрицани­ем каких-либо критериев выбора между противоречащими друг другу ут­верждениями, однако большинство из них, включая Протагора (80 A 21a), не высказывались против объективности выбора между справедливым и несправедливым в реальной практике оратора. Упражнения в аргумента­ции за и против какого-либо положения могут служить различным целям, в т. ч. и взвешиванию оснований для суждения, имеющего объективную силу. Формализм софистических упражнений в аргументации, т. е. безраз­личность содержания отстаиваемых и опровергаемых тезисов, являлся, с одной стороны, естественным следствием самого характера дисципли­ны, а, с другой имел важное значение и в качестве общего педагогического принципа, и специально для развития формальной логики.

Методы аргументации. Техника аргументации, выработанная со­фистами, предназначалась в первую очередь для нужд риторики, однако, поскольку их преподавание затрагивало широкий круг вопросов, она по­лучила применение и в новых для философии областях эпистемологии и этико-политического знания. Новшеством софистов является не столько изобретение новых методов аргументации (изощренную технику аргумен­тации продемонстрировал уже Зенон Элейский), сколько их последователь­ное применение, формализация и преподавание.

Софисты не применяли каких-то специфических методов, которые принципиально отличались бы от философских (паралогизмы, обсуждае­мые Аристотелем в «Софистических опровержениях», присущи в равной мере как философам, так и софистам). Так, «эристика», т. е. опровержение любых утверждений, невзирая на их истинность и ложность, не представ­ляла собой какой-либо специфической техники аргументации, но сводилась к использованию различных приемов: использование логических ошибок противника, парадоксальные и заведомо некорректные умозаключения, а также психологические средства, напр., отвлечение внимания противника путем длинных не относящихся к существу дела рассуждений (Plat. Euthyd.; Theaet. 167e).

«Антилогика», которая нередко ассоциируется с софистами в платонов­ских диалогах, более отчетлива в плане технических приемов: собеседника посредством контраргументации подводят к утверждению, которое проти­воречит первоначальному, так что он либо вынужден отказаться от первого тезиса, либо признать, что ложными являются как первое, так и последую­щее положение. Антилогика вместе с тем эпистемологически более ней­тральна: ее может использовать и скептик, не верящий в истину в принци­пе, и человек, убежденный в ложности оспариваемого положения (Plat. Lys. 216a; Resp. 537e–539b; Phaed. 89d – 90c) К этому второму варианту антило­гики близок метод опровержения, используемый Сократом.

В платоновских диалогах методом подведения собеседника к противо­речию при помощи вопросов и ответов пользуется исключительно Сократ, а старшие софисты (Протагор, Гиппий и Горгий) предпочитают связные, более или менее длинные рассуждения. Однако софисты Дионисиодор и Евтидем в изображении Платона («Евтидем»), пользуются техникой опровержения, формально похожей на сократовскую, а в позднем диалоге «Софист» Платон изображает этот метод как типичный для софистов в целом. Согласно пред­положению Г. Сиджвика, некоторые софисты усвоили эту технику у Сократа. Дж. Керферд, напротив, предполагает, что она была в ходу уже у старших со­фистов (согласно Диогену Лаэртию, Протагор дал «первый импульс» сокра­товскому методу аргументации, 80 A1 § 53, ср. § 51).

Релятивизм и скептицизм. Констатации вариативности того, что спра­ведливо и полезно в определенных ситуациях (напр., в зависимости от об­стоятельств поступка, пола и статуса лица), наблюдения за различиями норм права и морали у разных народов несмотря на предвосхищение их у преж­них мыслителей (так, Ксенофан констатировал, что образы богов варьиру­ются в соответствии с внешностью почитающих их народов), представля­ют собой в целом одно из открытий софистической эпохи. Концентрация внимания на подобных противоречиях нередко ассоциировалась как у со­временников софистов, так и у последующих исследователей с отрицани­ем объективных критериев выбора между противоположными суждениями, т. е. с релятивизмом. (В современной философии под релятивизмом обыч­но понимается позиция, согласно которой истинность или ложность сужде­ний может оцениваться только в рамках определенной системы координат и не существует возможности оценить их в качестве истинных и ложных безусловно. Крайним случаем релятивизма является субъективизм – еди­ничный субъект является мерилом истинного и ложного.) Из учений софистов к релятивизму в современном понимании ближе всего положение Протагора о человеке как мере вещей, согласно которо­му любые представления и суждения каждого субъекта о вещах равно ис­тинны для каждого субъекта и в случае конфликта представлений не су­ществует объективных критериев для предпочтения одних другим в плане их истинности. Однако этот радикальный релятивизм или субъективизм в отношении истины ограничен признанием объективного критерия полез­ности: различие восприятия объясняется разными состояниями субъекта, среди которых можно определить более и менее полезные для него, и ква­лифицированный специалист (напр., врач) будет стремиться изменить со­стояние субъекта на лучшее. Эта аналогия служит обоснованием для введе­ния таких же объективных критериев в политической деятельности. Учение Протагора оказывается, т. обр., враждебным отвлеченной философии и тео­ретическому знанию, но не медицине и риторике, которые могут эмпири­чески подбирать средства для воздействия, исходя из того, что объективно является полезным.

Софисты Дионисиодор и Евтидем, подобно Протагору, относили любые суждения о сущем и истинном к релятивным. В утверждении Евтидема, что «все вещи для всех и всегда являются одинаковыми» (Plat. Crat. 386d), имеется, согласно Платону, как сходство с тезисом Протагора (отрица­ние объективного существования каждой вещи), так и расхождение с ним (представления о какой-либо вещи не отличимы от представлений о лю­бой другой вещи – в частности, неотличимыми оказываются добродетель и порочность). По-видимому, согласно этой позиции, более радикальной, чем учение Протагора, не только равно истинными, т. е. не сопоставимы­ми, оказываются противоположные суждения о вещи различных субъектов, но и сам субъект лишается уверенности в том, что он не путает один объект с другим и что он способен определить его свойства по крайней мере при­менительно к себе самому и в данный момент.

Однако выводы, которые делаются в софистическую эпоху из конста­тации вариативности представлений, скорее тяготеют к конформистскому одобрению принятых норм. Так, в софистическом трактате «Двоякие речи» приводится множество примеров того, что в областях благого – вредного, прекрасного – постыдного, справедливого – несправедливого, истинного – ложного одни и те же вещи в зависимости от обстоятельств принадлежат то к первой, то ко второй категории. Автор трактата приводит чей-то вы­вод из этих наблюдений, состоящий всякий раз в том, что указанные про­тивоположные понятия в общем виде не различимы (радикальный скепти­цизм, соответствующий позиции Евтидема, см. выше) и любой поступок или суждение могут оцениваться как истинные или ложные (справедливые и несправедливые и т. д.) только применительно к определенной ситуации. Автор согласен со второй частью этого вывода, но считает, что релятивность норм не устраняет сами указанные понятия, хотя он и не берется их опреде­лить в общем виде (DK90, 1, 17). Показательно, что и то и другое воззрение не ставят под сомнение следование принятым правилам и нормам в каждой из ситуаций. Аналогичное сопоставление религиозных обычаев у Геродота сопровождается еще более определенным выводом: каждый народ считает прекраснейшими собственные обычаи, т. е. подразумевает обязательность принятых норм, несмотря на их принципиальную несопоставимость (Hdt. III 38, ср. VII 152).

В отличие от этих рассуждений, предполагающих, что разрешение и за­прет всегда сообразуются с обстоятельствами места и времени, но тяготею­щих к признанию равной обоснованности любых норм, Протагор сделал важный шаг в направлении их сопоставления и критической оценки (рассу­ждение в «Теэтете»): любые нормы, устанавливаемые гражданским коллек­тивом, истинны, пока они действуют, т. е. решения большинства безусловно должны соблюдаться, однако они не обязательно полезны, следовательно должны обсуждаться и совершенствоваться.

Известны примеры радикального отрицания самой возможности дос­товерного знания в это время: Горгий отрицал возможность существова­ния, познания существующего и выражения познанного в речи. Ксениад придерживался положения о ложности всякого чувственного представле­ния и суждения, а также тезиса, что все возникающее рождается из ничего и все гибнущее обращается в ничто. Кратил пришел к выводу о невозмож­ности достоверных суждений о вещах, исходя из гераклитовского положе­ния об их непрерывной изменчивости. Трудно, однако, судить, насколько эти отрицательные выводы, направленные в первую очередь против учений досократиков о первопринципах, затрагивали другие области знания.

В других случаях релятивизм софистов определенно имел ограничен­ный характер. Так, Протагор был враждебен натурфилософскому и онто­логическому знанию, оспаривал основоположения математики и некото­рых других, очевидно, теоретических наук, однако не отвергал наличие объективных критериев в сфере практически ориентированного знания. Высказывался ли кто-либо из софистов в духе невозможности обоснован­ных суждений вообще (подобно скептикам), не известно.

«Природа» и «закон». Антитеза «природа – закон» (φύσις – νόμος), полу­чившая широкое распространение примерно с 40-х годов 5 в., подразумевает противопоставление объективных свойств, присущих человеческому роду, проявляющихся во врожденных и универсальных константах поведения, с одной стороны, и созданных людьми моральных норм, обычаев и пись­менных, с другой. Противопоставление «истины» и «мнения» (или «обы­чая») впервые появляется у досократиков (Ксенофан, Парменид, Эмпедокл) в рассуждениях, направленных против обыденных представлений о физи­ческом мире. Новый вариант антитезы связан в первую очередь с констата­цией различия и даже противоположности моральных и религиозных норм различных народов, опирающихся на сведения, заимствованные из истори­ко-этнографической литературы (Геродот) и, в то же время, со сформиро­вавшимся в греческой медицине понятием человеческой природы, т. е. вро­жденных и общих всем людям свойств. Традиция приписывает Архелаю, ученику Анаксагора, наиболее раннее утверждение, что различение прекрас­ного и постыдного основывается не на природе, но на законе (DK60 A1; 2).

Начиная с последней трети 5 в. появляются натуралистические учения, согласно которым существующие законы и нравственные нормы произволь­ны и условны в сравнении со свойствами, присущими человеческой при­роде, и даже враждебны ей. Трактовка этих фундаментальных природных свойств варьируется от одного учения к другому. Так, Калликл, персонаж платоновского «Горгия», доказывает, что «природный закон» состоит в пра­ве сильнейшего на власть, поэтому подобному человеку следует попирать принятые правовые и этические нормы, поддерживаемые «более слабыми» в собственных интересах (482с–486d). Рассуждение в духе компромисса ме­жду требованиями природы и человеческими установлениями принадлежит Антифонту, который доказывает, что существующие законы установлены вопреки человеческой природе, стремящейся к удовольствию и избегающей страданий, а участие в общественной жизни прямо угрожает жизни и благо­получию индивида. В качестве благоразумной системы поведения Антифонт рекомендует при свидетелях руководствоваться принятыми нормами, а втай­не от всех следовать природе (DK87 B44а). Гиппию принадлежит утвержде­ние о естественном родстве людей в целом или по крайней мере мудрейших из них, в противоположность законам, разделяющим их (DK86 C 1).

Мыслители, стоящие на стороне позитивного права и требований тра­диционной морали (большинство софистов принадлежало к их числу), не стремились в эту эпоху показать их соответствие человеческой природе, но указывали на необходимость политических институтов, морали, права и религии, наук и искусств для восполнения недостатков, присущих чело­веку в естественном состоянии (Протагор, Аноним Ямвлиха; сторонники учения о возникновении правового порядка из договора).
К эпохе софистики восходит полемика, отразившаяся в «Кратиле» Платона, господствует ли в языке такое соотношение между словами и обо­значаемыми ими понятиями, при котором этимология слова раскрывает су­щественные свойства предмета («имена согласно природе»), или же связь между словом и понятием в принципе произвольна и основывается только на соглашении носителей языка («имена согласно закону»).

Учения о возникновении культуры. Стихи Ксенофана («боги не все открыли людям с самого начала, но люди сами постепенно находят все бо­лее совершенное», DK11 B 18), направленные против распространившего­ся с 7 в. представления о богах-первооткрывателях благ цивилизации, явля­ются наиболее ранним утверждением о поступательном характере развития культуры, которое осуществляется самими людьми. Примерно в сер. 5 в. появляются первые учения о развитии культуры в собственном смысле, согласно которым человечество постепенно развивалось от первоначаль­ного, «звероподобного» образа жизни к цивилизованному, отводящие цен­тральное место не отдельным изобретателям, но факторам и этапам само­го культурного прогресса. Наряду с возникновением земледелия, ремесел и искусств, давно находившихся в центре внимания традиции о первых изо­бретателях, новые учения стремятся объяснить также те аспекты челове­ческой культуры, которые ранее не привлекали внимания: развитие языка от нечленораздельных животных звуков к артикулированной и значимой речи, создание религии, появление морали и законов, возникновение и эво­люция различных видов научного знания.

Наиболее ранние учения о возникновении культуры принадле­жат Архелаю (DK60 B47, 6) и Протагору. Стасим «Антигоны» Софокла (Antig. 331–375) свидетельствует о широком резонансе, который находили в Афинах уже к 40-м гг. 5 в. учения о культурном прогрессе, не отводящие бо­гам никакой роли в развитии цивилизации.

Софистические учения о возникновении и развитии культуры направ­лены прежде всего на прояснение истинного характера современных ин­ститутов, моральных норм, религии и языка (доказывая их полезность или, наоборот, их дискредитируя), изображение причины и психологических мо­тивов их возникновения, которые мыслятся одновременно и как причины их существования (в противоположность Архелаю и Демокриту известные нам учения софистов не связаны с теориями возникновения мира и живых существ). Так, учение Протагора, изложенное в форме «мифа» (Plat. Prot. 320с–322e = 80 C1), приписывает создание людей богам, а технические способности, с одной стороны, и «стыд и справедливость», с другой, две основы цивилизации, истолковывает как последовательные дары – первый Прометея, а второй – Зевса (поскольку Протагор занимал агностическую позицию в вопросе о существовании богов, ссылку на них можно понять как признание того, что задатки социальных качеств нельзя считать ни вро­жденными человеческому роду, ни результатом «изобретения», и остает­ся, за неимением лучшего, довольствоваться традиционным объяснением). В «Умоляющих» Еврипида (20-е гг.) бог назван создателем цивилизации (ст. 195–218), но не как первооткрыватель ее благ, а как создатель человека, наделивший его разумом и способностью говорить. Роль богов в известных нам свидетельствах сводится, т. обр., к созданию благоприятных предпосы­лок, обусловливающих развитие, а не к прямой помощи в развитии цивили­зации, как в более ранних представлениях о богах-первооткрывателях.

В других сохранившихся учениях роль божества устраняется пол­ностью. Согласно учению Продика (DK84 B5), религия возникла из по­читания древними людьми в качестве богов всего, что приносило пользу (Солнце, Луна, реки, вино, хлеб и т. д.). В «Сизифе» Крития дается ответ на живо обсуждавшийся в это время вопрос о мотивах соблюдения чело­веком нравственных норм: законы представлены как средство, придуман­ное в древности мудрецом, чтобы положить конец насилию, царившему в первоначальном состоянии, а религия как дополнительное изобретение, позволяющее удержать от тайных преступлений, внушая страх перед все­ведающим божеством. Помимо социальной необходимости как основного фактора, вызвавшего появление законов и религии, указываются и психоло­гические мотивы, которые побудили людей поверить в существование бо­жества: изобретатель религии отвел ему место на небе, ибо небесные явле­ния вызывают, с одной стороны, страх, а с другой – являются источником различных благ (88 B 25).

В кругу софистов возникло учение о происхождении законов из догово­ра, положившего конец первоначальному насилию, «исторически» обосно­вывающее необходимость подчинения законам, несмотря на их вторичный в сравнении с естественным состоянием характер (Plat. Resp. 358e–359a, ср. учение Ликофрона). Из известных нам воззрений только учение Калликла, одобряющее «право сильного», определенно предпочитает доцивилизован­ное состояние достижениям культурного прогресса.

Упадок софистического движения. Софистика как живое течение пре­кращается в 4 в. до н.э. на поколении учеников выдающихся софистов: Пол, Ликофрон, Алкидамант (ученики Горгия), а также Поликрат, написавший по­сле казни Сократа памфлет против него (Isocr. Bus. 4). О продолжающемся влиянии софистических идей свидетельствуют анонимные трактаты «Двоякие речи» и «Аноним Ямвлиха», об этом говорит еще в большей степени посто­янная полемика Платона – как прямо с видными софистами, так и с идеями софистической эпохи без указания их автора. Однако интеллектуальное влия­ние этого второго поколения незначительно по сравнению с их предшествен­никами. Среди учеников Протагора, Продика и Гиппия, ставших профессио­нальными преподавателями, нет заметных фигур. Наследники софистов 5 в. использовали и развивали созданное их предшествениками искусство крас­норечия, отказавшись от «учености» (полиматии) и претензий на воспитание «политической добродетели» и не подчеркивая преемственную связь с дея­телями эпохи Просвещения. Ученик Горгия и Продика Исократ, до известной степени сохранивший верность идеалу широкого образования, характерному для софистов 5 в., сам учил исключительно риторике и не только вел борьбу против платоновской Академии, но и считал вредным изучение теоретиче­ских дисциплин, выходящее за рамки предварительного ознакомления.

В упадке софистического движения можно выделить несколько различ­ных аспектов. Закат софистики как просветительского движения объясняется усилением консервативных идей, которое в Афинах в конце Пелопоннесской войны и непосредственно после ее завершения приняло характер политиче­ских преследований, но затем, в более спокойных формах, стало устойчи­вой тенденцией. В то же время естественный рост специализации в области риторики, философии и научного знания привел к исчезновению препода­вателя-универсала, типичного для эпохи софистов. Далее, уже в последние десятилетия 5 в. становится заметным враждебное отношение к универсаль­ному образовательному идеалу, характерному для софистов: появляются су­ждения, исходящие как от широких кругов, так и из среды самих интел­лектуалов, что занятия философией, искусством и теоретическими науками постоянно, а не «только для образования», бесполезны и вредны для практи­ческой деятельности (см. речь Калликла с цитатами из Еврипида, в которых высказываются сходные воззрения, Plat. Gorg. 484с – 486d, ср. 487cd).

Значение слова «sophistes»

Темы софистики у Фукидида и Еврипида:

Преподавание и взимание денег за обучение.

Филология и теории языка:

Этика и политическая тео­рия:

Антитеза «природа – закон»:

Учения о прогрессе и возникновении культуры:

Источник